Так как писал довольно много, позволил себе создать отдельную тему. Большая часть стихов - с саратовским уклоном, но думаю будет понятна всё равно всем :)

Читать дальше

Когда я был маленький, но уже очень хотел лазить, на моём пути первым значимым обьектом встал химический полигон. До центральной его точки, высоты "Три брата" от дома было не много не мало около 4-5 часов пути, поэтому выползал летом часов в 10, и возвращался затемно. Брал с собой полторашку воды, телефон, пару бичпакетов и пряники. А летом иногда отяжелял рюкзак еще и какой-нибудь книжкой, чтобы почитать её лёжа в тени НП, осознавая что в радиусе 10 километров от тебя вокруг лишь пара воинских частей и бесконечные поля. Романтики добавляло так же то, что все эти километры, да что все, намного больше, отлично просматривались в бинокль, и только дымка атмосферы скрывала иногда линию горизонта. Пару раз слышал рёв грузовика в жарком маревном воздухе, и стремглав щемился вниз, но это оказывалось лишь жужжание мухи, помноженное на чёрт-знает что, творящееся в голове. Иногда дул ветер, летом приносящий облегчение, осенью заставлявший каждые несколько секунд пачкать рукав в воде, льющейся из носа. И я понимал солдат, чьими надписями вроде "Ветер, как ты заебал", "сраный ураган, успокойся уже" был исписан весь цокольный этаж НП.
В общем, в походах до этого места прошло несколько лет моего отрочества. В планах обойти весь полигон пешком, но как водится то времени, то желания...


[url=http://vfl.ru/fotos/0d5e976910693794.html]

Читать дальше

Производство имело три площадки, одна в городе- где делали корпуса к взрывателям, и две в полях- где производилось снаряжение корпусов взрывчаткой и отстрел на пробу.
Лаборатории находятся в большой девятиэтажке, без труда узнаваемой с любой точки завода, но на 2/3 проданной и сданной под аренду или пустующей. Внутри все нетронуто, тихо и немного пыльно, на первых этажах в каморах пыхтят дежурные бабки, помнящие времена когда по периметру шёл ток, а в телевизоре показывали съезды КПСС.
Изредка одна из них поднимаются на верхние этажи, поискать заблудившихся прикормленных собак, шепотом жалуясь на больные ноги и обесточенные лифты. Потом спускается к себе в комнату, со скрипом садится на продавленный диван и закрывая глаза погружается в воспоминания... Топот ног, опечатанные ящики со взрывчаткой, военные представители, угрюмо сидящие в своих кабинетах, маленькая оружейная комната и сейф с "наганами". Шум фрезерных станков, запах химии из лаборатории на третьем этаже, обед булочками с соседнего хлебокомбината, мороженое по три копе... На лестнице раздаётся шум, вырывающий пенсионерку из лап полудрёмы, собака глухо тявкает и подымает уши. Осторожно открыв дверь бабушка удостоверяется в полнейшей тишине и спокойствии, вспоминает как в 93-м в электролаборатории от удара током погиб Петр Васильевич, мелко крестится и делает погромче телевизор.
В этот момент я еще тише закрываю дверь и попадаю в очередное помещение, настолько пропитанное атмосферой ...тилетней давности, что сам начинаю ощущать себя если не пенсионером, то "мужчиной в самом расцвете сил". Черные приборы, масса дерева, образцы твёрдости и шероховатости, кипы документации, всё это заставляет еще больше проникнутся духом потерянного времени.
Кое-где работает свет, можно включить микроскоп и поразглядывать забракованные изделия. Даже фотографии делать иногда становится неохота, лучше просто посидеть в кресле, одев белый халат и постукивая пером по столу, представлять себя пузатым инженером, ждущим очередные образцы на анализ.
Печально осознавать, что всё это скорее всего подлежит уничтожению, но помочь ничем невозможно, придётся лишь оставить неосязаемые отпечатки на матрице фотоаппарата, да периодически вспоминать их, через пару лет проезжая мимо очередного торгового центра.

Читать дальше

Уже давно не выполняющий свои привычные функиции АРЗ при пока еще немного действующем аэродроме и училище. Территория состоит из одного внушительного ангара, поделенного на две части вдоль, и нескольких вспомогательных совсем неинтересных цехов и складов, которые частью арендованы, частью заняты дидами-охранниками.
Самолёты стояли печальные и поникшие, чем-то напоминающие птиц в зоопарке - гордых орлов и беркутов, которые уже в принципе состарились, потеряли былую силу и скорость, но все равно недостойны доживать свой век в ржавых клетках, не в силах даже раскрыть обрезанные крылья. Толстая броня, авиапушки в люках, целая авионика... Быть им музейными экспонатами, встречать парады ветеранов- афганцев, подставлять мутнеющий плексиглас фонарей под лучи солнца на небольшой площади какого-нибудь города... Но вместо этого чей-то приказ и росчерк в документе уготовил им судьбу быть распиленными на части и растасканными по карманам снующих мимо рабочих. Да и ладно бы все произошло быстро, без мучений, и из этого металла сделали бы новые и современные крылатые машины- нет же, оборвав крылья, вытащив двигатели, обрезав провода, их искалеченными одних оставили покрываться окислами и осыпавшейся штукатуркой в сыром цеху, как в склепе, других же, в полном неведении ждать на улице своей очереди.
Судя по теперешнему состоянию, к ним уже давно и еще не скоро кто-нибудь придёт, чтобы завершить начатое. Лишь какой-нибудь дед- охранник, воровато озираясь сорвёт печать на двери, забежит в ангар, схватит за пазуху кусок тела штурмовика, опечатает все как было, и смакуя на языке вкус настойки боярышника уснёт в своей будке, давая возможность нам, может быть последний раз взглянуть хоть и на искалеченные, но всё равно грозные машины.

Читать дальше

Немного рабочая рембаза с куском территории отданной под спокойное гниение списанной техники. Забежали часов в 5-6 вечера, после рабочего дня, когда усталые и вспотевшие солдаты и дедушки-механики разбрелись в теплые хрущёвки и шумные казармы. В цеха не заглянули, ибо были налегке, но непременно наведаемся. Так же есть склады и всяческие лаборатории. Единственное живое существо, к моему удивлению, намывало в цеху ПТС-4, (на фото не видно но на видос ноги попали, как нибудь залью).
В целом тихо и тускло, забор хоть и суров но постепенно осыпается трухой.

Читать дальше

Сами здания заброшены полностью, но рядом еще дышащий карликовый военный городок из парочки пятиэтажек. До города километров 10, типичная судьба брошенного военного поселения, что тихо увядает вместе со стареющими офицерами и их потомками.
Что со мной случилось когда я увидел первый рисованный плакат я не знаю, но я просто сел на провалившийся пол, посреди разбросанных обломков мебели и какого-то хлама, и уставился в двухмерное изображение чёрт знает какой давности. Никаких химлабораторий вокруг не было, может быть виновата плесень, но изображение будто ожило, и я представлял себе этот полевой аэродром, затерянный может в забайкальской тайге, может в оренбуржских степях или на приморских сопках, эти вращающиеся антенны и несмолкающий рёв тогда еще сильной русской авиации. Этого художника-срочника, который старательно выводил каждый элемент, периодически бегая в канцелярию за карандашами, но на деле подворовывая сахар из офицерского стола. Эти развёрнутые в полях радиостанции, бегающих вокруг солдат, путающихся в проводах и растяжках, и стремящихся уложиться в нормативы. Полчаса наверно сидел, пока наконец внезапно не подумал что меня сейчас окончательно посчитают за дурака.
В полуподвальном помещении долго любоваться барельефами не получилось, ибо холодно, да и какие-то гомолазы дозорщики изварганили своими надписями восхитительные творения солдатских рук.

Читать дальше